Неточные совпадения
Он неясно помнил, как очутился в доме Лютова, где пили кофе, сумасшедше плясали, пели, а потом он ушел спать, но не успел еще
раздеться, явилась Дуняша
с коньяком и зельтерской, потом он раздевал ее, обжигая пальцы о раскаленное, тающее
тело.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же стали
раздеваться и вынимать друг у друга клещей из
тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей
с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
Не лучше обстояло дело и
с бельем. Мы уже давно не
раздевались. Белье пропотело и расползлось по швам. Обрывки его еще кое-где прикрывали
тело, они сползали книзу и мешали движениям. В таких случаях мы, не
раздеваясь, вытаскивали то один кусок, то другой через рваный карман, через воротник или рукав.
Освободившись от одежи, Надежда Федоровна почувствовала желание лететь. И ей казалось, что если бы она взмахнула руками, то непременно бы улетела вверх.
Раздевшись, она заметила, что Ольга брезгливо смотрит на ее белое
тело. Ольга, молодая солдатка, жила
с законным мужем и потому считала себя лучше и выше ее. Надежда Федоровна чувствовала также, что Марья Константиновна и Катя не уважают и боятся ее. Это было неприятно, и, чтобы поднять себя в их мнении, она сказала...
Быстро несколько раз прошелся по камере и к новому, величайшему удивлению наблюдавшего в глазок солдата — быстро
разделся догола и весело,
с крайней старательностью проделал все восемнадцать упражнений; вытягивал и растягивал свое молодое, несколько похудевшее
тело, приседал, вдыхал и выдыхал воздух, становясь на носки, выбрасывал ноги и руки. И после каждого упражнения говорил
с удовольствием...
Когда
разделся и влез под одеяло, дрожь поколотила меня
с полминуты, затем отпустила, и тепло пошло по всему
телу.
Владимир Сергеич побежал на крик. Он нашел Ипатова на берегу пруда; фонарь, повешенный на суку, ярко освещал седую голову старика. Он ломал руки и шатался как пьяный; возле него женщина, лежа на траве, билась и рыдала; кругом суетились люди. Иван Ильич уже вошел по колена в воду и щупал дно шестом; кучер
раздевался, дрожа всем
телом; два человека тащили вдоль берега лодку; слышался резкий топот копыт по улице деревни… Ветер несся
с визгом, как бы силясь задуть фонари, а пруд плескал и шумел, чернея грозно.
С самого начала болезни,
с того времени, как Иван Ильич в первый раз поехал к доктору, его жизнь
разделилась на два противоположные настроения, сменявшие одно другое: то было отчаяние и ожидание непонятной и ужасной смерти, то была надежда и исполненное интереса наблюдение за деятельностью своего
тела. То перед глазами была одна почка или кишка, которая на время отклонилась от исполнения своих обязанностей, то была одна непонятная ужасная смерть, от которой ничем нельзя избавиться.
Они часто являлись в отсутствие докторов, и одни коротко и прямо, другие
с робкою нерешительностью просили его
раздеться, и снова начиналось внимательное и полное интереса рассматривание его
тела.
К часто повторяющимся впечатлениям привыкаешь. Тем не менее, когда,
с легкой краской на лице и неуловимым трепетом всего
тела, передо мною
раздевается больная, у меня иногда мелькает мысль: имею ли я представление о том, что теперь творится у нее в душе?
Сознавая в своем отдельном
теле духовное и нераздельное существо — бога и видя того же бога во всем живом, человек спрашивает себя: для чего бог, существо духовное, единое и нераздельное, заключил себя в отдельные
тела существ, и в меня и в
тела отдельных существ? Для чего существо духовное и единое как бы
разделилось само в себе? Для чего духовное и нераздельное стало отдельным и телесным? Для чего бессмертное связало себя
с смертным?
Александра Михайловна стала
раздеваться. Еще сильнее пахло удушливою вонью, от нее мутилось в голове. Александра Михайловна отвернула одеяло, осторожно сдвинула к стене вытянувшуюся ногу папиросницы и легла. Она лежала и
с тоскою чувствовала, что долго не заснет. От папиросницы пахло селедкою и застарелым, грязным потом; по зудящему
телу ползали клопы, и в смутной полудремоте Александре Михайловне казалось — кто-то тяжелый, липкий наваливается на нее, и давит грудь, и дышит в рот спертою вонью.
Я
разделся и
с одеждой на руке пошел. Тепло-влажная трава ласкалась ко мне, пахуче обнимала
тело, — такое противно-нежное, всему чуждое, забывшее и свет и воздух. Обнимала, звала куда-то. Настойчиво говорила что-то, чего недостойно вместить человеческое слово, чего не понять мозгу, сдавленному костяными покрышками.
Вопрос о том, действительно ли «красавчик» был русский или принятый за такового только по ошибке решен окончательно не был; мнения пассажиров
разделились: дамы были на стороне признания его чистокровным французом, понятие о котором в дамском уме соединяется
с идеалом галантного, мужественного, сильного
телом и духом красавца, а к такому идеалу, по мнению пароходных дам, подходил «таинственный пассажир».
Пьер проснулся 3-го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не
раздеваясь, тяготило его
тело, и на душе было смутное сознание чего-то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор
с капитаном Рамбалем.
Патриарх же еще ранее знал обо всем, что происходит в городе, и, имея в свите правителя подкупных людей, которые тоже любили ковры «нежнее сна и легче пуха», постоянно был ими обо всем извещаем. Так известился он также заранее и о наряженном к нему посольстве и, в ожидании посла
с букетом, удалился в свою пышную баню и,
раздевшись, сел в широкую круглую ванну, над которою в потолке пестрым мрамором были выложены слова: «Мы веруем в единое божество Иисуса Христа и в воскресение
тела».